Икона Богородицы с далекой родины (рассказ)

Дед Харлампий последние годы жил в тоске по утраченной Родине. Это чувство испытывали многие греки после того, как в результате политической сделки между Венизелосом и Ататюрком им пришлось покинуть берега Малой Азии, где их предки жили в течение последних трех тысяч лет.  
Однако годы не стерли воспоминаний о родной деревне близ Прусы, и старый Харлампий днями мог рассказывать внуку Бабису об ее церкви, школе и улицах. С этой ностальгией в душе он и покинул этот мир.
 
Бабис вырос, поступил в Афинский университет. Однажды он услышал, что организуется экскурсия в окрестности Прусы, и решил в память деда посетить его родные места. В деревне он увидел церковь, о которой говорил дед, закрытую семейную таверну, запущенную площадь, и, наконец, подошел к дому.
 
На крыльце сидел древний старик, который сразу поднялся при его приближении. «Кто ты?» –спросил он по-турецки. Бабис представился, объяснив, что этот дом – его родного деда.  Незнакомец радостно приветствовал его по-гречески, затем пригласил в дом и рассказал историю своей жизни.
 
«Я был самым младшим в турецкой семье, и старшие часто оставляли меня на день у своих знакомых греков, в семье которых тоже было много детей. Часто я и ночевал там. В этой семье я чувствовал себя по-настоящему своим.  Семья эта была благочестивая, и по вечерам они все вместе молились у иконы Богородицы, перед которой горела лампада и тлел благовонный ладан. Я тоже присоединялся к этой вечерней молитве.
 
Однако когда я попросился к причастию в церкви, мне объяснили, что некрещеным приступать к причастию нельзя, а мои родители не позволят мне сменить религию. Сделать это было бы можно только после совершеннолетия. Я с надеждой ждал этого дня, но тут случился обмен населением, и моя вторая, греческая семья вынуждена была ночью уехать, так что я даже не успел с ними попрощаться. А наша семья переехала в этот дом.
 
Не раз я порывался бежать, чтобы найти своих друзей, но родители и старшие братья запирали меня в этой комнате. Тогда я стал молиться, как некогда, Богородице, и вдруг почувствовал знакомый запах ладана. Через некоторое время я стал слышать тихие удары у себя под кроватью. Но, конечно, никому ничего не говорил. Я ждал, когда все уйдут, чтобы хорошенько обследовать комнату.
 
И однажды, когда все ушли на свадьбу в соседнюю деревню, я перевернул все вверх дном и заметил, что одна половица немного отстает от пола. Приподняв ее, я увидел железный ящичек. Каково же было мое изумление, когда я обнаружил в ящичке икону Богородицы дивного письма на золотом фоне. Я сразу понял, что дом этот принадлежал некоему благочестивому греку, который при депортации сокрыл икону, чтобы она не была поругана. Я решил продолжить его дело и снова спрятал ее под полом.
 
Когда минуло время, вся наша семья куда-то разъехалась, и в доме остался один я. Я не стал заводить семью, да никто бы за меня и не пошел. Соседи меня сторонились и считали каким-то странным. А мне того и надо было. Многие годы я молил Богородицу о том, чтобы вернулся хозяин этого дома и я смог бы передать ему эту икону. И вот сегодня ночью запах ладана, который всегда присутствовал в моем доме, исчез. Я достал из-под пола икону Богородицы, и мне показалась, что она улыбнулась. «Кого-то она пошлет мне сегодня», – решил я и сел ждать. И вскоре пришел ты. Бери икону, она твоя».
 
Провожая Бабиса, старик-турок передал ему маленькую сумку. «Здесь – земля из вашего сада. Отнеси ее деду на могилу. Его душа будет рада», – сказал хранитель иконы.