10 сентября отмечался Всемирный день предотвращения самоубийств.
О том, почему у человека возникает желание свести счеты с жизнью и как ему помочь выйти из этого состояния, почему эвтаназия недопустима, как оправиться от шока, столкнувшись с войной, и как взаимосвязана деятельность священника и психолога, рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости декан факультета психологии Российского православного университета, священник Петр Коломейцев. Беседовала Мария Шустрова.
– Отец Петр, почему некоторые люди решают добровольно уйти из жизни?
— Это проблема многогранная. Во-первых, некоторые просто больны: человек может слышать “голоса”, которые велят ему это сделать, или что-то подобное. Но это – болезнь.
А бывает, человек хочет покончить с собой из-за невыносимой душевной боли. Когда ему настолько плохо, он так сфокусирован либо на какой-то своей потере, либо на своем несчастье, что самоубийство кажется ему лучшим выходом – он хочет уничтожить эту боль. Не физическую, а эмоциональную. А иногда — именно физическую.
– И как всем этим людям помогать?
— В первом случае, когда человек болен, трудно что-то сделать, иногда его приходится просто госпитализировать. Но я знал одну женщину, которая была, можно сказать, заключена в больнице, но потом очень хорошо сымитировала выздоровление — тесты всяческие проходила, в конце концов ее выписали, она выждала несколько дней, усыпила бдительность домашних и покончила с собой. Болезнь – это тот случай, когда действительно только путем фактического заключения человека в больницу можно его спасти. При этом человек постоянно с большой изобретательностью ищет, как бы уйти из жизни.
Во втором случае, когда у человека невыносимая эмоциональная боль, просто хорошее, доброе слово может вывести его из этого состояния. Нужно у человека, сфокусированного на одной точке подобно зуму в фотоаппарате, который приближает и удаляет картинку, немножко расширить кадр, чтобы в него попало что-то еще из его окружения. Чтобы он смог зацепиться за что-то еще. Тогда площадь его проблемы станет меньше, и это порой действительно помогает выйти из этого состояния. Иногда достаточно бывает даже разговора непрофессионального человека, который просто чувствует такие вещи.
Что касается невыносимой физической боли, то тут все возможное в этом плане делают хосписы. В них человеку оказывают паллиативную, компромиссную помощь. Человеку дают сильные болеутоляющие или наркотические препараты. Там, конечно, есть и психологическая поддержка. Это, конечно, работа кропотливая. Сотрудники хосписа больше пяти лет не выдерживают — начинается эмоциональное сгорание: очень много тратится душевных сил.
Но в таком безнадежном случае поменять у человека картинку, чтобы для него месяц умирания стал месяцем жизни – это, конечно, того стоит.
– А есть какие-то службы, в которые человек может обратиться в кризисных ситуациях?
— Есть и специально обученные люди, которые сидят на телефонах доверия. Они знают, как себя вести в таких случаях. Вот только работа это очень тяжелая, потому что всем хочется результата, а он совсем не обязательно будет немедленно получен после того, как ты с человеком поговорил. Тут нужно терпение.
Существует даже христианская психологическая служба в интернете, работающая с помощью переписки. В результате у человека начинает появляться какой-то интерес к жизни.
– Но ведь бывает и невыносимые физическая боль, которую даже врачи не в силах снять. Для них в некоторых странах разрешена эвтаназия. Может быть, в каких-то ситуациях это – выход?
— Само слово «эвтаназия» первоначально означало “благосмертие”. И смысл его был в том, что даже в безнадежном случае врачи не бросают своих пациентов, а продолжают с ними работать, продолжают им помогать, облегчают их страдания. А теперь под ним понимают прекращение жизни больного. Но это — явно дело не врача, этим, может быть, должны заниматься люди совсем других профессий, например, палачи. Это ужасно. Давать жизнь и отнимать жизнь — совершенно разные вещи. Врач, совершивший эвтаназию, просто морального права не имеет после этого оставаться врачом.
Да, бывают случаи, когда человек считает, что смерть — самое большое для него благо. Ну, вот кричит больной: “Дайте мне это!” А ему говорят: “Подожди еще один денек”. А на следующий день он уже передумал. Да, бывают у человека минуты отчаяния, но для этого мы все вокруг и существуем, чтобы помочь, а не обрадоваться, не воспользоваться этой минутой отчаяния: «Ура! Давайте добьем человека, раз он хочет покончить с собой».
– А если человек продолжает упорствовать?
— Недавно в какой-то стране супружеская пара добивалась права на эвтаназию в суде: муж привозил жену в зал заседаний в инвалидной коляске, добиваясь, чтобы ему позволили лишить ее жизни. И когда суд принял решение в его пользу, в новостях прошел сюжет: выкатывает он эту коляску, целуется с женой, и они радостно сообщают журналистам, что победили. И он ее увозит. Так и хотелось добавить титры: «Он пошел убивать». Это все ужасно.
Поскольку жизнь за гробом не кончается, то смерть – это только переход. И очень важно, когда именно этот переход совершается. Если человек решает уйти из жизни раньше времени, это все равно, что рождение недоношенного ребенка. У него сразу возникают проблемы. С нашей, церковной точки зрения, нить жизни непрерывна, и за этой чертой продолжается дальше — не только что-то умирает, но и что-то рождается.
Я часто исповедовал и причащал умирающих. Я видел: там, где смерть приходит естественным путем, с человеком происходит много чего очень важного. И даже те люди, которые боялись смерти, вдруг встречали ее совсем по-другому, с улыбкой на лице. Мне кажется, что лишать человека жизни — неправильно. Даже преступника. Пусть пожизненное заключение, но лишать жизни не надо никого.
А вот на что имеет право человек – это отказаться от каких-то бессмысленных оперативных вмешательств, от продолжения мучительного и болезненного лечения, от пересадок каких-нибудь органов, например, чужого сердца, которое будет отторгаться твоим организмом. Это уже какая-то суррогатная жизнь. Я думаю, что тут человек вправе отказаться. Он может готовиться к смерти. Но не к тому, чтобы лишить себя жизни или попросить кого-то это сделать.
– Как в вашей практике сочетаются духовная и психологическая помощь?
— Психологическая работа помогает решать психологические проблемы. Например, известен механизм, открытый Элизабет Кюблер-Росс. Она, работая в хосписе, открыла стадии принятия человеком смерти: отрицание, гнев, торга, депрессия и принятие. Благодаря этому, можно помогать пациенту в зависимости от того, на какой стадии он находится и что способен воспринимать.
Духовные проблемы решаются иным. Они, конечно, связаны, думаю, даже светский психолог как-то подходит к духовным проблемам. А с другой стороны, и священник должен интуитивно чувствовать психологические проблемы. Но это абсолютно разные круги проблем.
Христианские психологи всегда подводят человека к тому, что ему нужно, если он верующий христианин, сходить к священнику на исповедь. Принятие воли Божией – это то, в чем помогает священник.
– Сейчас многие люди, соприкоснувшиеся с войной на Украине — добровольцы, ополченцы, украинские призывники, беженцы – оказались в «пограничном состоянии» между жизнью и смертью, к которому не были готовы, и кто-то из них может с этим не справиться и предпочтет собственную смерть. Что делать в таком случае?
— Необходимо расширять круг специалистов или сокращать количество горячих точек. Дело в том, что тут есть целых два вида психологических травм. Когда человек участвует в таких действиях, он рискует получить, во-первых, психическую травму – ПТС, посттравматический синдром. С этим действительно трудно жить. Необходимо проходить специальную терапию по преодолению последствий этой травмы, и есть психологический инструментарий, который помогает с этим работать.
Но, кроме ПТС, есть еще один вид психологической травмы – моральное увечье. Оно наступает, когда человек сам такой травмы не испытал, но совершил над кем-то аморальное действие. Моральное увечье – тоже очень серьезная проблема, о которой стали говорить совсем недавно. Раньше считалось, что в критическом состоянии находится только жертва, а оказалось, что и насильник тоже.
Здесь, конечно, нужны и психологические, и духовные средства. Без духовной поддержки вообще ничего не получится. Психолог и священник должны идти рука об руку.
