Мы прибыли в монастырь около полудня. Aрхонтарь опустил брови и , открыв дверь, показал нам комнату с четырьмя довольно грязными кроватями . Это была гостевая. Входя в комнатку , мы посмотрели на утешение заключенного – окно. Оно было единственным в помещении .Был бы хороший вид! Это была бы настоящая свобода!
К нашему разочарованию . окно выходило на крутые овраги , покрытые тоскливой древесиной и хворостом .Так , что глазам не на что было надеяться. Пейзаж был одним из тех, который природа создала от скуки и лукавства. Что-то знали монахи, которые выбрали это место. В полдень в комнату внесли большой поднос, полный величия – есть какое-то величие в сухой еде ! Ничего съедобного не было на подносе , который принёс с важностью монах . Первый , кто попробовал эту стряпню скоро поднял руку и сделал знак другим – это был сигнал опасности, это означало: “Огонь!” Такими же были ужин и обед…в остальные дни нашего пребывания . Бобовые и картофель – эти были острые “фирменные “блюда монастыря.
Все стало еще хуже, когда спокойная погода вдруг дико взъерёшилась и поднялся такой сильный ветер , какой часто дует на Афоне. Мы смотрим из окна нашей тюрьмы и видим огромные соединения оврага . Густую листву встряхивал в мучительном танце бытия ветер и вспоминались слова какого-то писателя :”Ветер сотрясает ветви, которые как маленькие собачки хотят вырваться из цепей .” Туман спустился с горы. Кто-то сказал нам, что ветер может прекратиться за несколько часов , но может продолжаться и две недели . Если это так , то нам придется съесть весь монастырский перец. Мы начали ходить по комнатке , как звери в клетке . Утешало только одно- надежда на то , что всё-таки мы в какой-то момент уйдём .Но пока мы все просто молчали.
Шаги , спускающегося иногда монаха, немедленно гаснули . Монаха , у которого были ключи от библиотеки , невозможно было найти. Старый настоятель не принимал никого . Ни один монах не обладал каким -либо любопытством поговорить с нами,они даже не смотрели в нашу сторону.Эти замечательные философы закрылись в своих кельях. Предположение , что монах скучает в своей келье, быстро испарилось .
Только мы, посетители , скучали , и эту скуку мы привезли с собой в монастырь. Им – монахам, было очень хорошо . В глубокой тишине, в бесконечном одиночестве,в непрерывном повторении одного и того же , они нашли своё счастье. И наше презрение и невежество , в которые мы были ввергнуты , были свидетельством этого счастья. Поэтому никто и не смотрел на нас.
Мы никогда не видели такого величия и силу Востока , такого нелюбопытства ! Мы спустились в столовую , надеясь на разговор с помошником повара – бесполезно !
Григорий молчал, как будто его обременяли великие идеи, а тем временем чистил лук . Неразговорчивый архондарис ходил туда-сюда вокруг камина, в то время как в его монашеском облике можно было узреть божественный гнев на надоедливых приезжих. Два – три слова, которые он изволил уронить , выпали из его уст , как подачка богатого скряги.
Таково было наше пребывание , когда на следующий день мы , наконец, увидели как монахи принимают пищу.Это была грустная сцена . около 6:00 вечера в столовой монастыря с его мраморными столиками, стены которого были покрыты картинами Второго Пришествия. Под этими стенами , представляющими божественный приговор , сгорбленные монахи ели икру и чечевицу. Стоящий перед кафедрой монах читал вслух речи какого-то святого в соответствии с установленными правилами монастыря и имея конкретную цель ,чтобы эта скромная еда потеряла всякое удовольствие. Погруженный в свои мысли старый настоятель , строгой формы аскет, которого старость сделала ещё более диким . Ему было восемьдесят лет. В конце еды он неторопливо протянул руку и нажал кнопку звонка. Сразу же , управляемые какими-то механическими движениями , выработанными годами , монахи вдруг встали и выстроились друг за другом в два ряда в неподвижности . Это было , как покаяние того , что они поели.
Эти резкие движения привели их в себя. Грех съеденного должен был закончиться наказанием. Я не знаю, что это было за холодное дыхание , которое коснулось нас, когда они проходили перед нами в своих черных одеждах, двигаясь ритмично и развернувшись во дворе. Старый настоятель , стал перед этой чёрной армией , поднял руку и благословил эту черную фракцию , которая прошла перед ним. Затем, в строгом порядке , два монаха и два повара, пали к ногам Его, поклонились Ему и стали просить у него прощения за ошибки , допущенные при приготовлении пищи. Это зрелище было нашей единственной наградой.
Ну и что дальше ? У нас нет никакой надежды ни на что другое. Мы побрели обратно в тюрьму .
О! если бы мы могли уйти ! Если бы ветер хоть немного утих! Если бы мы нашли лодку! Увидев во сне корабли , лестницы, канаты, побеги через окно и другие подобные видения , пришёл день, когда ветер стих, и нам сказали, что есть лодка , которая выйдет за пределы монастыря. С неимоверной скоростью мы собрали чемоданы и быстро спустились. ! Aрхонтарис , видя, что приезжие уезжают , остался доволен , и, когда мы сунули ему деньги за те лишения , которым он не успел нас подвергнуть , он сделал самый великолепный за всё время нашего пребывания жест – он принял их.
Мы быстро прыгнули в лодку. Она была чистой , надёжной , как и другие Афонские лодки , которые должны бороться с плохим настроением моря.У двигателя стоял новоиспечённый монах- механик , босиком и готовый к путешествию … Вместе с нами в лодку сел и немолодой старец , который направлялся в Салоники по поручению монастыря.
Шёл дождь … мы обёрнуты в три холста , чтобы не намокнуть .Мы уезжаем . Идет дождь. Роковые лежбища диких скал висят над нашими головами, глубокие овраги открываются и закрываются снова и снова перед нами , и все эти природные сооружения наводят на мысль – для какой цели создавалось это всё ? Для спасения душ? Чтобы победить необузданность человеческую ? Скорее всего второе.
Наша лодка вдруг остановилась. Остановился двигатель. Благословенный монах пытается завести двигатель . Идёт дождь … с левой стороны пустынное море, с правой – скучные мысы . Один толчок бушующих волн и мы погибли . Наконец, двигатель завёлся . Мы продолжаем путь . Опять остановился. Ждём . Дождь лъёт как из ведра. В конце концов, монаху удается завести проклятый двигатель . Наконец мы прибываем в Дафны.
Небольшая гостиница Дафны показалась нам отелем Лазурного берега. Когда мы расссказали о нашем печальном приключении , нас спросили:
– Это был монастырь Дионисия?
– Да , – ответили мы .
– Вы попали в монастырь строгого аскетства ! Если вы пришли туда , чтобы приятно провести время, это было безрассудством. Если бы вы пришли для духовной практики , это было бы то , что вам нужно. Это монастырсое сообщество сохранило дикие формы монашества . Монашеская жизнь предполагает избежание мира. И обороной монаха против идеи общества, которая является чужой для него , является следующее :перец, грязная простынь и тишина.
(Отрывок их книги Захарии Папандониу “Святая Гора”)
-120x86.jpg)
